Дорога к любви - Страница 9

Элен находилась как раз за своей стойкой в бело-синем переднике. Она чистила грибы. Воздух в комнате был наполнен тонкими ароматами жаркого и лимона, горячего масла и еле уловимым запахом чеснока. Сестра была исключительной стряпухой.

Элен сообщила:

— Звонил Маркус из Эдинбурга. Он приезжает сегодня вечером. Ты не знал?

— Во сколько?

— Рейс в четверть шестого. Он собирался попытаться достать на него билет. Прибывает в полвосьмого.

Роберт придвинул к стойке высокий стул и уселся на него, как посетитель бара.

— Он просил встретить его в аэропорту?

— Нет. Он доедет до города на автобусе. Думаю, один из нас должен поехать подхватить его. Ты сегодня будешь ужинать дома или уйдешь?

— Тут так здорово пахнет! Лучше дома.

Она улыбнулась. У них ярко проявлялись родственные черты. Элен была крупной женщиной, высокой и костистой, но, когда она улыбалась, лицо и глаза ее словно освещались внутренним светом, как у маленькой девочки. Волосы у нее, как и у Роберта, были рыжеватые, но оттененные седыми локонами, и носила она их в виде тугого узла на затылке, так что открывалась пара маленьких и неожиданно аккуратных ушей. Элен гордилась своими красивыми ушами и всегда носила серьги. Их ухе было множество в выдвижном ящике ее туалетного столика, и если друзья не знали, что ей подарить, всегда можно было просто купить пару серег. В этот вечер серьги на ней были зеленые, какой-то полудрагоценный камень в тонкой ажурной золотой оправе, и их цвет гармонировал с ее глазами в крапинку.

Ей было сорок два, на шесть лет старше Роберта, и уже десять лет она была замужем за Маркусом Бернстайном. До замужества она работала у него в качестве секретаря, бухгалтера, а когда финансы бывали на исходе — то и уборщицей. В том числе благодаря и ее усилиям и вере в Маркуса их галерея не только не прекратила своего существования, но и достигла нынешнего мирового признания.

Роберт спросил:

— Маркус сказал тебе о том… ну, как у него дела?..

— В двух словах. Не было времени. Но старый лорд из Гленса, кто бы он там ни был, имеет трех Рубенсов, Констебля и Тёрнера. Вот об этом можешь подумать на досуге.

— Он хочет продать их?

— По всей видимости. Он говорит, что при нынешних ценах на виски оставлять эти картины болтаться на стенах — просто непозволительная роскошь. Мы узнаем подробности, когда Маркус вернется. Ну а ты чем занимался сегодня?

— Заходил американец по имени Лоуэл Чик, выписал чек за Бена Литтона.

— Это прекрасно…

— И… — он остановил взгляд на лице сестры, — вернулась Эмма Литтон.

Элен как раз начала крошить грибы. Услышав его слова, она мельком взглянула на брата, ее руки застыли.

— Эмма? Ты имеешь в виду Эмму, дочь Бена?

— Прилетела сегодня из Парижа. Заходила в галерею занять денег на дорогу до Порт-Керриса.

— Маркус знал, что она возвращается?

— Думаю, нет. Вряд ли она сообщила об этом кому-нибудь, кроме своего отца.

— А Бен, конечно же, промолчал. — Лицо Элен стало сердитым. — Иногда мне хочется просто удавить этого человека.

Роберт удивился:

— А что бы ты сделала, зная о ее возвращении?

— Ну, встретила бы в аэропорту. Угостила обедом. Да мало ли что!

— Пусть ему послужит утешением, что я угостил ее обедом.

— Вот и молодец. — Она порезала очередной гриб, продолжая рассуждать: — Как она выглядит?

— Привлекательно. Правда, довольно своеобразна.

— «Своеобразна», — сварливо повторила Элен. — То, что она своеобразна, я знаю сто лет.

Роберт подцепил кусочек сырого гриба и съел его ради эксперимента.

— Ты знаешь что-нибудь о ее матери?

— Конечно знаю. — Элен переместила грибы подальше от Роберта и поближе к плите, на которой дымилась политая горячим маслом сковорода. Ловким движением женщина вывалила грибы в масло, оно слабо зашипело, и по кухне распространился вкусный запах. Стоя у плиты с деревянной лопаточкой, Элен помешивала жаркое; Роберт видел ее резкий профиль.

— Кто она была?

— Ох! Да так, низкорослая студентка-художница, в два раза моложе Бена. Смазливенькая.

— Они были женаты?

— Да. Его угораздило жениться на ней. Мне кажется, по-своему он обожал ее. Но она была просто ребенком.

— Она бросила его?

— Нет. Умерла при родах Эммы.

— А затем, позднее, он женился на женщине по имени Эстер?

Элен обернулась к нему, ее глаза сузились.

— Откуда ты знаешь?

— Эмма рассказала сегодня за обедом.

— Ну что ж, я долго молчала! Да. Эстер Феррис. Минуло уже много лет.

— И у нее был ребенок. Сын по имени Кристофер?

— Только не говори, что он опять появился на горизонте!

— Отчего ты так встревожилась?

— Ты бы тоже не остался равнодушным, если бы пережил те полтора года, когда Бен Литтон был женат на Эстер…

— Расскажи мне.

— Ох! Это было убийственно. Для Маркуса и Бена… Подозреваю, что и для Эстер. Ну и, конечно же, для меня. Сначала Маркус чуть было не превратился в третейского судью постоянных жутких семейных скандалов. Затем на нас обрушился поток нелепых мелких счетов, которые, по заявлению Эстер, Бен отказывался оплачивать. Ты знаешь, что Бен не хотел иметь дома телефон; но Эстер распорядилась установить его, и Бен вырвал провода с корнем. Потом с головой Бена что-то случилось, и он не мог заниматься никакой работой, проводил целые дни в местном пабе. Тогда Эстер приставала к Маркусу, чтобы он сходил за ее мужем, поскольку только Маркус имеет на него влияние. И так далее, и тому подобное. Маркус старел на глазах. Ты себе можешь это представить?